***
Нам совершенно не достаточно Твоего внимания к нам, Боженька.
Нам ещё отчего-то очень, очень-очень нужно внимание –
дочки Маши,
сына Паши,
внучки Даши,
брата Гены,
сестры Лены,
друга Толи,
соседа с верхнего этажа Коли,
соседки с нижнего этажа Оли,
а также коллег с работы Ивана Петровича и Марьи Ивановны.
Ну, и конечно же – той самой симпатичной девушки, которую мы встречаем каждое утро в подъезде, имени которой мы не знаем, и которая никогда не реагирует на наше ей приветствие.
Вот такие мы у Тебя получились, Боженька.
Вот такая у нас к Тебе получается верушка.

***
Сначала она приняла набранную мной ванну с морской солью и розовой пеной.
Потом она надела подаренное ей мною воздушное белоснежное платье.
Потом я сам тщательно расчесал её длинные густые волосы.
Потом я усадил её в мягкое кресло и обложил белыми подушками
Потом я сделал ей маникюр.
Потом я сделал ей педикюр.
Потом я подал ей бокал дорогого красного вина.
Потом я поднёс к ней большое зеркало.
Она глянула.
Цикнула зубом
Поставила бокал на пол.
Высморкалась в ладонь.
Вытерла ладонь о платье.
— Не-а… Пустое… Ничего у нас с тобой не выйдет… — сказала она мне, моя Совесть, зло обкусывая наманикюренные ногти.

***
Подающему надежды нужно немало времени перед тем, как показать себя.
Талантливому нужно немного времени перед тем, как показать себя.
Очень талантливому не нужно времени перед тем, как показать себя.
А вот гениального – вообще время не интересует.

***
Мало разницы между высохшим колодцем и вырытой ямой.
Но как же много разницы между вырывшим колодец и вырывшим яму.

***
Главное отличие Карлсона от нас – это не пропеллер.
Главное отличие Карлсона от нас – это его гениальное умение вовремя улетать и вовремя возвращаться.

***
Самые главные слова свои нельзя записать самому.
Самые главные слова твои запишут другие.

***
(вставляя в рамку собственный «Автопортрет с граблями»)

Вступающий на дорогу к Храму – выбирает верный путь.
Вступающий на дорогу к Храму повторно – выбирает единственно верный путь.

***
(«ой, какой же ты толстый!» — глядя на когда-то любимый роман Ирвина Шоу)

«Царь зверей» — львы никогда так не говорят о себе.
«Царь зверей» — так только говорят о себе молодые львы.

***
Когда после смерти голубя в следующей своей жизни он стал злым бездомным котом, он с удовольствием и без особого труда ловил их, разжиревших и уже почти не умеющих взлетать, и терзал зубами. Он не глотал их, хоть и был голоден. Выплёвывал.
Когда после смерти кота он стал красивым породистым терьером, он без всякого желания догонял кошек и лениво сдавливал им горло. А потом вяло размыкал челюсти. Когда переставал чувствовать пульсацию на сонной.
Когда после смерти пса он стал человеком, он посадил свою собаку на цепь. И стал писать. Он думал, что что-то писать, это лучше, чем что-то делать.
Когда после смерти человека он, наконец, снова стал голубем, он взлетел над пьедесталом и с трудом устроился на своей предыдущей гладкой и скользкой мраморной лысине.
И с удовольствием покакал.

***
Глаза у Иванова не были наполнены вселенской грустью.
Это вселенская грусть была наполнена глазами Иванова.
Иногда Иванову даже казалось, что до Слова была именно его грусть.
Когда Иванов всё это понял, на его грустном лице, наконец, промелькнула улыбка.

***
— У-у-у, ты моя маленькая! — он опустился на колени, взял её на руки.
— У-у-у, ты моя сладенькая! — он поднёс её к лицу, поцеловал в тёплый нос.
— У-у-у, ты моя хорошенькая! — он пощекотал её своими усами, пощекотал себя её усами.
— Ну, беги, беги… Я никому не скажу, что нашёл тебя.
Он опустил чёрную кошку на пол. И вышел из тёмной комнаты, закрыв за собой дверь.

***
(обучаясь удовлетворяться от обыденного)

Не завидую покоряющим вершины.
Завидую покоряющим подножия.