«Я бы назвала тебя Глафирой».

*

Прополоскала тряпку. Выжала. Вода в тазике помутнела. Стекающая по стёклам окна вода наполнилась весенним солнцем.

*

«Он бы звал тебя Глашей».

*

Протёрла ещё раз. Ещё раз прополоскала и отжала. Окно блестело. Вода в тазу почернела. Взяла старую газету. Скомкала. Стекло под ней запело.

*

«А люди сегодня уже величали бы тебя Глафирой Ивановной».

*

Тыльной стороной ладони отвела со лба повлажневшую седую прядь. Опёрлась о подоконник. Нелегко спрыгнула. Повернула голову. Солнечный зайчик трепетал на фотографии. Взгляды встретились. Вчера он стал моложе её ещё на один год. Тогда, за закрытой за ним дверью, он был старше её на пять лет.

*

Звонкий шлепок. Дребезжание стекла. Обернулась. Огромная грязная клякса стекала по стеклу. Рванулась к окну. Распахнула. И тут же ещё шлепок. По ней. Белая застиранная рубаха и раскрасневшееся лицо присоединились к стёклам. Стёрла грязь с лица. Открыла глаза. Улыбнулась. Ещё шире улыбнулась. Засияла. Руки с тряпкой прижала к груди. Легко вдохнула. Легко выдохнула. Взгляды их встретились.

Он тоже широко ей улыбнулся. Во весь полуполный гнилыми зубами рот. Освободившимися от комков грязи ладонями мазал себя по лицу. И смеялся. «Гы-гы-гы! Гы-гы-гы!» И качался. Справа налево. Слева направо.

Хорошо ей стало. Светло. Чисто. И ему хорошо было. Ему. Убогому. Местному дурачку Митьке. «Гы-гы-гы! Гы-гы-гы!»

*

А потом он запел:
«Цистенький цетверо-о-ог! Цистенький цетверо-о-ог!»