А может, завтра Бог в цветастый ситцевый
платок
завернёт планеты нашей чёрствый колобок.
И уйдёт с тем узелком по млечному пути,
бормоча в усы седые: «Господи, прости!»

А пока на сеновале,
глядя сквозь проём дверной,
звёзды мы с тобой считаем,
сделав отдых небольшой.

Через дырку в стенке лунный заинька косой
молока из крынки пенку сделал золотой.
На лице коровка божья не мешает мне —
знаю, кто травинкой водит по моей щеке.

А в лесу уже включили
предрассветный птичий джаз,
и соловьи заголосили
будто бы в последний раз.

А может, завтра Бог в цветастый ситцевый
платок
завернёт планеты нашей чёрствый колобок.
И уйдёт с тем узелком по млечному пути,
бормоча в усы седые: «Господи, прости!»

А пока, забыв о смерти,
мы опять рифмуем кровь
и на стене тенями чертим
сумасшедшую любовь!

2002