***
Так.
Голову – опустошить.
Душу – наполнить.
Ну, а потом уже и уходить.
Главное – не перепутать.
***
Так.
Голову – опустошить.
Душу – наполнить.
Ну, а потом уже и уходить.
Главное – не перепутать.
***
Свеча горела на столе.
Мотылёк подлетел к свече.
Ярко вспыхнул.
И улетел.
Довольный.
«Везёт же некоторым!» —
с завистью подумала
лежащая на столе
рукопись.
***
Уф-ф-ф!!!
Наконец-то!
Наконец-то теперь я вас всех пристрою и сохраню!
Всех вас, дорогие вы мои:
стихи,
песенки,
придумки,
сказки,
рассказы
и т.д. и т.п.
Всё, что намыслил типа.
Писанину всю мою, короче.
Всю сочинятину мою, в общем.
Нашлось этому всему славное местечко!
Нашлись добрые люди!!!
Вот, написали:
«Уважаемый Алексей!
С радостью сообщаем Вам, что мы с огромным удовольствием разместим у нас в музее все плоды Вашего ненаглядного творчества!»
С уважением,
директор Музея шарманок и велосипедов,
Дуля Сизифовна Шинель.
г. Вавилон.
Алексей Жидков. Концерт в Санкт-Петербурге в библиотеке Кировских островов, 13 мая 2018
***
Можно, конечно, пока и молчать, как гусеница.
Но лучше уж замолчать потом, как бабочка.
ГАМЛЕТ
Гурьян прошел мимо своего стола. Встал у одного из окон большой коммунальной кухни. Солнечный луч пропал из его вчерашней немытой тарелки.
Зажмурился.
***
Груня не стала поворачивать тяжелую чугунную сковороду. Сама обошла её. Встала по другую сторону плиты. Солнечный луч из второго окна упал на одноглазую яичницу.
Груня ткнула ножом в желток.
***
«Жить не хочется». Гурьян сказал. Разжмурился.
***
«Жи-и-ить!». Потянула Груня, отскабливая для переворота безглазую. «Не хо-о-очется!». Отскоблила. Заржала. Не переставая хохотать, пошла в свою комнату.
Смех, удаляясь, становился громче.
***
Галактион встретился с Груней в длинном коридоре. «Жить не хочется!». Выржала в него Груня.
Галактион никогда не улыбался. Галактион никогда не здоровался по утрам.
«Здрастье». Галактион сказал. Зажал рот рукой. Другой рукой прижал первую. Побежал к себе в комнату.
Из комнаты раздался не смех. Ни на что другое это было не похоже ещё больше.
***
«Мне-то скажите». Голда сказала. Морщины на Голдином лице тоже были толстыми. Но грудь и живот Голды им завидовали.
Гурьян не сказал. Груня сказала. Громко сказала. И снова дверь закрыла в свою комнату.
Грудь и живот Голды оживились. Жирные слёзы западали на них.
***
Бесцветный кот подошёл к Гурьяну. Выбрал его левую ногу. Тереться не стал.
«Кс-кс-кс! Герасим! Подь-ка сюды! Чё скажу-то!». Груня сказала. Громко сказала. Громко заржала. И снова дверь закрыла в свою комнату.
Герасим быстро перешёл к правой ноге Гурьяна. Нервно затерся.
Усы Герасима задрожали.
***
Гурьян взял из банки с водой на подоконнике большую проросшую луковицу. Поднес к лицу. Молча оглядел со всех сторон. Улыбнулся.
Крепкие зубы хрустанули изумрудным ростком.
***
Не так всё просто…
К возлюбившему всех
Бог подводит Иуду.
***
Души, улетая, и с удивлением, и с прозрением, и с презрением глядят не на оставшиеся тела.
Души, улетая, и с удивлением, и с прозрением, и с презрением глядят на оставшиеся на телах «шинели».
***
Уже везде они.
И на пыльных тропинках.
И в дорожной грязи.
И в мокрой траве.
И на деревянных мостках.
И на асфальте.
И на бетоне.
И на стенах.
И на потолке.
И на крышах.
И на воде.
И на небе.
И даже одежды наши уже все в них…
Везде они.
А мы всё их не видим.
Всё не замечаем.
Их.
Следы ослика.
«На хребте моем пахали все вожди страстей, проводя вдоль по мне беззаконие свое». (из Великого канона свт. Андрея Критского)
***
Гляжу на труд свой.
По вспаханному полю
Ходят во́роны…
***
Принцесс больше нет.
Заменю горошину
На бисеренку.
***
Себе на уме.
Наряд у свинопаса
Расшит бисером.
***
Вот из этих самых «всёпройдёт» и «иэтотожепройдёт» и состоит вечность.
***
Она была одинока.
Она была очень одинока.
У неё даже на кладбище никого не было.