Что нас больше всего заботит, когда мы переезжаем с одного места на другое? То, что мы возьмём С СОБОЙ на новое место жительства? Или то, что мы бросим навсегда в старой, уже не нашей, квартире?! Ответ очевиден. Отчего же, зная и порой размышляя о конечности жизни и неотвратимости «переезда», нас так волнует то, что мы оставим ПОСЛЕ СЕБЯ (пресловутые «дом-дерево-сын», добрые и «добрые» дела наши, «книжки-песенки-картинки» и прочая творческая чепуха и т.д.)? И так редко мы задумываемся о том, что нам придётся взять С СОБОЙ.

 

«Я сижу, гляжу и жду — ну когда же надо мной

Вместо солнца на рассвете встанет шарик голубой.

Я давно уже готов в путь отправиться на нём.

Я сижу на горизонте. С аккуратным узелком…»

Наверное, правильнее было бы допускать к всеобщему прочтению (просмотру) произведения только МЁРТВЫХ поэтов и писателей (художников, режиссёров и т.п.). Потому что только в этом случае «продукт» их может быть по настоящему ГОТОВЫМ (плохим ли, хорошим ли – это другой разговор, главное – готовым), который не смогут уже испортить (или улучшить) ни зигзаги жизни-судьбы этого автора, ни его новые (иные) произведения, ни авторские редакции, ни исправления, ни его собственное(ыя) отношение(я) к созданному им и т.д. Представьте себе, что дядя Петя открыл для людей варёную картошку. Потом, подумав, предложил им — жареную. Потом – драники. Потом – чипсы. А под конец жизни, вдруг, стал настаивать на употреблении исключительно тёртого сырого картофеля. Хотели бы вы быть «подопытными кроликами» на протяжении всего «творческого пути» дяди Пети? Или попросили бы перед употреблением «огласить весь список»?!

Все виды творчества — убоги. Всё произведения искусства — смешны. И одного взгляда в микроскоп на инфузорию-туфельку, и минутного наблюдения за муравейником, и короткого пребывания в утреннем весеннем лесу с его запахами и звуками, и даже одной из миллиона гамм красок заката или восхода, и многого-многого другого, не нами созданного, – всего этого достаточно, наверное, чтобы согласиться с этим, а? Никакой роман или стихотворение, ни театр, ни кино, никогда не сравнятся с «внутренним миром», переживаниями или снами ЛЮБОГО человека. Тщетны, и крайне обманчивы, и даже опасны все ваши потуги — писатели, художники, композиторы и проч.

Хотя, нет. С существованием одного «вида творчества» я бы, наверное, согласился. ДУМАНЬЕ. Просто – ДУМАНЬЕ. И не более того. Сохранение «мысли» для потомков  — это уже лишнее …

Кончайте крутить головами, хлопать глазами и ушами. Путешествуйте в себя. Там очень интересно. И там, в вас, никто вас не обманет.

Наблюдая ежегодно Новогодние празднества, прихожу к выводу, что всех празднующих можно разделить на две большие группы. На «идиотов» и «верующих» (я имею в виду всех верующих, без теологической конкретики; верующих во всё то разное, что представляет себе каждый из них за пределами жизни). Иначе никак не могу объяснить себе массовой всеобъемлющей радости, эйфории, восторга от завершения очередного витка планеты. Сокращающего на один год жизнь. И приближающего смерть.

«Бусы повесили! Встали в хоровод!

Весело-весело встретим Новый год!!!»

Какой ужас …

Да, сам-то я не обольщаюсь. И отношу себя к первой группе. С новым годом!

Если нам скажут, что Земля покоится на трёх китах, то мы не поверим. Потому как УЖЕ ЗНАЕМ, как оно на самом деле. А если скажут, что запущенный коллайдер открыл тайну зарождения Вселенной — большинство из нас поверит. Потому как ЕЩЁ НЕ ЗНАЕМ, как оно на самом деле. А в итоге верим-то мы — всё в тех же самых «трёх китов»… Ничего по большому счёту не меняется.

Потому что мы все — очень ограниченные люди. Ограниченные жизнью.

Самый лучший утешающий — из числа утешаемых.

Не исключено, что для бабочки гусеница — «бабочка».

Первую половину жизни мы тратим на то, чтобы что-то из себя создать. Вторую половину — стараемся этому, чему-то, соответствовать.

Побыть самим собой времени не остается.

Всё больше мешают удовлетворённые органы чувств.

Всё меньше волнует неудовлетворённый разум.

А вы говорите — молодой …

Временное отсутствие души в теле люди называют «клинической смертью». А временное присутствие её в нём — просто «жизнью». Не правильно.

Клиническая жизнь. И не более того.

«Мне скучно, бес».

Мне тоже скучно без.

Но мне скучно и с.

У Него нет никаких мыслей. Все их Он отдал нам.

Если принять теорию Дарвина, если поверить в то, что всё живое и неживое на Земле это — единый организм, то человечество, с его молниеносным развитием и злокачественным безвозвратным воздействием на окружающую среду можно сравнить — с опухолью.

Опухоль — мы. И каждый из нас – её гнилая клеточка.

Раньше песня — сочинялась. Матушкой у колыбели. Девушкой с веретеном. Казаком, едущим на войну.

Песня была — ИЗ-ходящей. Нынешние же все — В-ходящие. «ДЛЯ», а не — «ИЗ».

Раньше пели, чтобы — спеть. Нынче же, чтобы — исполнить.

Неразумный поиск правды чаще всего приводит ко лжи.

При разумном принятии лжи можно получить правду.

Интуиция мешает жить.

Но — помогает выживать.

«Эффект бабочки». Страшная вещь, если подумать. А если ЕЩЁ ПОДУМАТЬ – то очень даже ОБНАДЁЖИВАЮЩАЯ.

Эффект бабочки может привести не только к всемирной катастрофе, но и к – ВЕЛИКОЙ ЛЮБВИ.

Это я – для сторонников эйтаназии (эвтаназии).

***
Опять скучаю.
Вокруг одни синицы.
И велосипеды.

***

Никто не нужен.
На старой танцплощадке
Танцую с ливнем.

Отпускное хайку

***

Всё-таки ушел.
И не взял тебя с собой.
Белое море.