КУПЛЕТ ТРЕТИЙ
«и после»
1
— Да? Алё?
— Привет.
— Здравствуйте… 0-о?! Привет! Кру-у-уто!
— Неужели узнал?
— Конечно! Откуда ты, Ирка?
— От верблюда. Света я.
— Та-а-ак…
— Об косяк … Ладно, не подыскивай слов. Не обижаюсь. Смешно было
бы через десять-то лет обижаться.
— Да уже – почти пятнадцать… Теперь узнал. Уз-нал.
— Точно? А фамилия?
— У меня других Светок не было.
— А у меня вообще других не было… Что замолк? Не боись. Шучу.
— Ты где?
— На том свете.
— Тогда – до встречи.
— До встречи… Когда освободишься?
— Часов в пять. В шесть можем где-нибудь встретиться.
— Я стою на какой-то площади. В центре – фонтан с музыкой.
— Знаю. Театральная.
— Зато я не знаю. Первый раз у вас. Давай здесь у фонтана и встре-
тимся. Других мест я все равно пока не знаю. Не у вокзала же встре-
чаться.
— Узнаем друг друга-то?
— Я – узнаю.
— Да-а-а? У меня ведь теперь пятна нет. Сразу после школы проопери-
ровали.
— Тогда «Огонек» купи.
— А я тебя как …
— А я уже купила …
— Шутишь все… Слушай, а откуда ты знаешь, что я здесь работаю? До-
мой мне звонила?
— Да. Мама твоя телефон дала. Рабочий. А домашний ты мне дал.
Тогда еще. Я его на руке написала.
— До сих пор не стёрла?
— До сих пор.
— А мать только телефон дала, или сказала, где я работаю?
— Нет, не сказала. Но раз ты спрашиваешь, то догадываюсь. В морге
что ли?
— Ага.
— Сбылась мечта идиота. А вот моя мечта не сбылась. Я проститут-
кой стала … Да что ты опять замолчал-то? Совсем, что ли, шуток не
понимаешь? Учительница я. Начальных классов. Училка-дурилка. Вот,
приехала к вашим. Опытом делиться …
— Слушай! У вас же сейчас там … Ты что оттуда приехала?!
— Да нет. Я уже лет десять твоя соседка. По области. По распре-
делению попала. Так и осталась здесь.
— В Вологде?
— В Костроме.
— Семья?
— «А сына как назвала …» Я ж не по «межгороду» звоню. Навсегда
не исчезну. Встретимся – поговорим. Иди, давай, работай. Ждут, навер-
ное… Впрочем, клиентура у тебя спокойная, неспешная. Да?
— Да, неторопливые ребята… Ну, ладно. Значит, говоришь, узнаем
друг друга?
— Ой! Совсем забыла! Я ж тоже прооперировалась! Теперь я блондин-
ка, ноги у меня длинные и грудь еле ношу.
— Ты что, в школе для особо одаренных работаешь?
— В смысле?
— А шутки твои до меня с трудом доходят. Не для средних умов шу-
точки… Со вторым дном.
— Но я действительно теперь блондинка! Крашенная… А что до ног и
груди… ну, не знаю. Сам оценишь.
— Да-а-а?!
— Да. А ты что, теперь плохо видишь?
— Да нет, хорошо вижу. И руки, между прочим, целы.
— Да-а-а?! А ты в перчатках работаешь?
— Конечно…
— Тогда не забудь снять, Казанова… Ну, всё! До вечера. Тут оче-
редь собралась. Мужики одни. Не пойму только – позвонить, или …
— Ну, конечно же – «или»! В шесть, у фонтана. Пока!
— Пока…
2
Слабо освещенный единственной лампочкой, а не окнами – их нет –
коридор. Но свет так же поступает и из нескольких открытых дверей
справа и слева по коридору. Оттуда же исходят и звуки. Гулкие,
с эхом. Это – шаги, шарканья; звон от соприкосновенья металла о ме-
талл и металла, о, возможно, кафель или камень; звук, то капающей,
то льющейся, то плещущейся воды, или не воды; разные по тембру и силе
голоса и, иногда, смех; трудно различимый, но безусловно радио, голос.
Коридор с наполовину темно-синими стенами пуст, но не очень. Есть стул,
тумбочка. Телефонный аппарат – на ней; пепельница – рядом с ним. Жи-
винку в картинку вносят не только описанные выше звуки, но и лежа-
щий в пепельнице раздавленный, хотя и окончательно не погашенный, с
сизым, почти не колеблющимся волоском дымка, окурок. После очередного
взрыва хохота из одного из дверных проемов от порога по полу коридора в
сторону противоположной стены начинает расти тень. Телефон уже молчит. Часы
еще тикают…
Площадь. Фонтан. Зелень. Все движется: машины, люди, деревья, зда-
ния, воздух, солнце на небе, небо над Землей, Земля под небом. Даже
комариное тельце, упавшее мертвым с пахнущего французским лба, не ле-
жит спокойно на асфальте. Где уж там… Последнее место пребывания
живого комара – гладкое и равномерно смуглое, если смотреть издалека,
а если смотреть вблизи, то можно с этим и не согласиться. Кожа на
лбу, так же, как и всё вокруг, – в движении. Вот она собралась в не-
сколько не очень глубоких складок, продольных, а вот – в несколько
поперечных. Вот складочек опять не видно. А вот – новый комарик. Бед-
няжка … Ужас – центр города, а столько комаров! Кусты, вода, июнь –
поэтому, видимо… На лоб падает завиток волос. Мелькает и исчезает
уже вместе с завитком ладонь, блеснув колечком. Вроде бы – женский…
Вроде бы – правая… Вроде бы – обручальное… Вроде бы… А мо-
жет быть, и нет.
3
— Во-о, сукин сын! Знает ведь, сволочь, что не фонтаном я здесь любу-
юсь… Не-е-ет, надо было и вторую бутылку подальше в кусты забросить!
Чтоб я поползал, поискал её. Сука… Чтоб ты блеванул этим пивом…
А вот хрен тебе в зубы! Не встану! Не унижусь! Ни за что! Наверное…
Ну, по крайней мере, пока ты здесь сидишь, жирняга. А потом, конечно,
надо бы сползать, подобрать. Через пару часов уже все магазины закро-
ются, а мне бы еще штучки три-четыре найти б не мешало. Чтоб с Вень-
кой не скидываться: добавит, гад, совсем немного, сколько мне не хва-
тает, а потом выклянчит полпузыря. Базилио… Ему-то, хиляку, и от такой дозы
балдёж, а ты потом ходи вдоль трубы – ни уснуть, ни догнаться.
На улицу не высунешься – холодно еще по ночам бродить. В «круглосу-
точные» охрана не пускает. Да и менты чё-то озверели. Ладно бы в
«аквариум» отвозили, а то… Что мы им сделали?! Новые дубинки что ли
им к лету выдали, разминают?…
*
Ну, что уставился? Не нравлюсь? Эстетическое наслаждение тебе пос-
ле пивца порчу? Да не морщись ты! Не вороти рожу-то сытую! Глянь-ка
еще разок на меня, да подумай, если есть чем…
*
Про суму и тюрьму слыхал? Слыхал. Вот, перед тобой эти самые –
сначала тюрьма, а потом сума – и сидят. В одном лице, так сказать…
*
Подойдет, скажем, к тебе сейчас хулиганище-бандитище здоровый и
деньгу попросит. Дашь? Не дашь?! Оттолкнешь его и убежишь?! Ну, и
дурак. Потому как от толчка твоего упадет этот бедняга и долбанёт-
ся во-о-он об ту урну железную. Башку себе разобьет. А когда «скорая»
наконец-то подъедет, то тело его с этой самой урной уже одной тем-
пературы будет. Понял? Не понял?! Объясняю. Тачка твоя стоит? Твоя.
Бросишь ее? Не бросишь. Сядешь и укатишь. Ну и что, что пивка выпил.
Мы ментов не боимся. Пока. Правильно. А старичка видишь на соседней
скамеечке? Ушлый старикашка. Думаю, не только тебя, но и номерок у
твоей машинки запомнит. Пару циферок-то уж точно. А дальше – дело
техники… С тюрьмой, пожалуй, мы все усекли, можно не продолжать…
Теперь – сума. Годков семь-восемь оттрубишь – это, как пить дать.
Жена-дети есть? Нет? Значит, еще проще – маманька старая сыночка до-
мой не дождётся. К своей маманъке отправится. А квартирка после смер-
ти ее – фьють! – тоже тебя не дождётся… Друзья, говоришь?! Подумал,
чё сболтнул-то? Самому смешно не стало? То-то же… Вот, вкратце
и все…
*
…и возьмем мы тебя с Венькой к себе. Третьим. Местечко рабочее
тебе выделим. Вон, хотя бы в том детском садике. Место не очень
прибыльное, но зато уютное. Днем детишки носятся, верещат – поносталь-
гируешь. Вечером на скамеечке школьнички песенки всякие щипателные
под гитару поскуливают – слезу пустишь и, опять же, – поностальгируешь.
Романтика! Пьют, правда, они редко, и «бычков» жирных от них не дождешь-
ся, но ведь и мы с Венькой тоже не сразу звезды с небес хватать стали.
Попривыкнешь, опыту поднахватаешься, а там, глядишь, и вакансия какая
подвернется… И вот, тебя уже к театру или даже к фонтану подпус-
кают! Живи-не-хочу!… Сядешь тогда ты на эту скамеечку и вспом-
нишь, каким расточительным был, каким не внимательным к братьям стра-
дающим… Сука…
*
Когда ж ты писанькатъ-то захочешь, жеребец? Две ж бутылки выпил,
выжрал, можно сказать…
*
Ну-у-у, наконец-то, наконец-то! Оторва-а-ал попаньку. Понё-ё-ёс две
пол-литры в тазу малом. Что б тебе не донести их!…
*
Так, Лёшенька, теперь и ты давай-ка свой задок тощенький подни-
май и забирайся в «белой акации гроздья душистые». А то, гля, расфило-
совствовался – «сума», «тюрьма»… Даже сам почти поверил в придумку
свою, алкаш несчастный… Ползи-ка лучше за бутылкой в кусты, бом-
жина позорный. Из «бывших», так сказать. Из, так сказать, «второй вол-
ны»… Челкаш, едрит-твой-чиж…
*
Та-а-ак… Вот ты где… А подружка?… А вот и подружка!
Цела хоть? Цела! Обе целы… Та-а-ак, теперь выползаем потихонечку,
выползаем… блин! Осторожно, Лёха! Так и без глаз остаться можно.
Хотя, говорят, слепые на паперти не меньше нашего за день нагребают…
Тьфу, идиот! Нашел, о чем подумать. Ползи, давай, дальше, слепой музы-
кант…
*
А эт-то еще что сие?! Кто такие?! На минутку нельзя отлучиться – расселись!
Еще и сосутся! Глазки прикрыли от удовольствия… Между прочим, сударь и
сударыня, под теперь уже вашей скамеечкой не мусор какой-нибудь ва-
ляется, а мой, как бы это выразиться, джентльменский набор в пакетике,
позарез, кстати, мне сейчас необходимый. А взять его как? Я ж не по-
лешка бесчувственная кайф-то вам обламывать. Да и знаю, что в такие
минуты даже опасно некоторых тревожить. Особенно самцов. Но и вы
меня поймите. Сколько вы тут целоваться собираетесь, голубки? Мне ж
работать надо…
*
Ну-у-у, разошлись-то как! Светло ж еще, люди кругом, бесстыдники…
*
И вроде не маленькие уже. Этот-то, с пятнищем в полморды, – ишь, как
ладошкой-то она щечку его страшненькую поглаживает! – вряд ли меня
младше… Да и эта, цыганистая, далеко не девочка. Вон, кудри-то её черные –
с проседью …
*
Ну да ладно, ваше дело, сидите уж … Похоже, это надолго… Пойду,
пока эти сдам. Небось, не стащите добро мое. Только вы, пожалуйста,
не уходите, подождите меня, а то коллеги мои, понимаете, шастают тут …
Я сейчас… Я быстро…
************************************
ПРИПЕВ
(исполняется после каждого куплета по два раза)
*
А небо-то?! Ну-у-у, такое, блин, всё из себя огромное-огромное!…
А звездочки-то?! Ну-у-у, такие, блин, все из себя далекие-далекие!…
А ты-то?! Ну-у-у, такая, блин, вся из себя любимая-любимая!…
А я-то?! Ну-у-у, такой, блин, весьизсебя-весьизсебя!…
А жизнь-то?! Ну-у-у, это, блин, ва-а-а-ще!…
Бляха-муха …
Ла-ла-ла…
июль 1996 – январь 1997
Новокемский – Петрозаводск