Я всё тот же среди раздобревших волков,
и всё те же глаза заполняют глазницы.
Лишь на месте заточенных белых клыков —
дыры тёмные, словно пустые бойницы.

Мне охота на нас снится каждую ночь,
но не видел ни разу её наяву я.
Я лижу языком свою волчью дочь
и о жизни собачьей тихонько скулю ей.

Поднимаются вверх калачами хвосты.
Называется видом добычи прошенье.
И неверные братья, как верные псы,
щеголяют в ошейниках, как в украшеньях.

А недавно волчица, жена вожака,
родила волкодавов скуластых и стройных.
Снизу вверх на волков они смотрят пока,
истекая слюной над непролитой кровью.

Я ж всё тот же среди раздобревших волков,
и всё те же глаза заполняют глазницы.
И плевать мне на то, что на месте клыков —
дыры тёмные, словно пустые бойницы.

Забывая наш вой, тихо светит Луна.
Стая спит безмятежнее сытого стада.
Я свою волчью дочь за загривок в зубах
уношу, убегая из райского сада…

1996