КУПЛЕТ ВТОРОЙ
«до»
1
Море, как море. Как всегда, неповторимое. Пасмурно. Мелкий дождик. Штормит.
Название и цвет моря – одно слово.
Метрах в ста от кромки воды (в отлив – в ста пятидесяти) –
ансамбль из одинаковых бетонно-стеклянных коробок. На крыше каждой коробки
большими (фанерными?) буквами – названия: «Штормовой», «Звездный»,
«Мирный». К этому комплексу со стороны бескрайних (для взгляда)
виноградников ведет полукилометровая, прямая, широкая, одномоментно
асфальтированная дорога, берущая начало из менее прямого, но более широкого
и не единожды побывавшего под катком шоссе. Исток дороги отмечен щитом:
«Всесоюзное оздоровительное круглогодичное объединение пионерских лагерей
«Юный ленинец».
У здания с ореолом «Штормовой» выпускают едкий, присущий «Ика-
русам», дым сами «Икарусы». Два «Икаруса». Перед ними не стоят на
месте десятка два разноцветных болоньевых курток, с десяток боло-
ньевых же двух-трех цветов плащей, один кожаный пиджак и один с
узорами свитер.
Свитер, вдруг, скрывается под одной из курток, а на свет, появляет-
ся новый персонаж – в бордовую клетку фланелевая рубашка.
Рубашка – на мальчике, подростке лет пятнадцати. Под свитером, а те-
перь уже и под курткой, – девочка лет стольки же. Лица у всех от дож-
дя мокрые. Но у некоторых девочек – не только от дождя. Но у той де-
вочки – только от дождя.
Через несколько минут перемещения перед автобусами прекращаются.
Отчетливо обозначаются пары и кучки. Пары шепчутся. Кучки смеются.
Мальчик во фланелевой рубашке и девочка в своем свитере и в его
куртке не шепчутся и не смеются. Она смотрит в одну точку. Он – тоже.
Но в другую. Не обнимаются. Но на ладони можно и не смотреть…
Одна из кучек запела:
« Через восемь тысяч лет
Обнаружат твой скелет —
Никогда и нигде не унывай! …»
Многие присоединяются. Видимо, неофициальная отрядная песня.
А девочка вспоминает другую, тоже лагерную (пионерлагерную), ве-
чернюю:
« На груди девчонки той
лежит листочек небольшой:
«Милый, я теперь всегда с тобой …»
А у мальчика в голове – еще круче:
« Ушел совсем, не встретив первую весну.
Пришел домой в солдатском цинковом гробу».
А из репродуктора на здании – очень громкая и никем не слышимая:
«Не надо печа-а-алитъся!
Вся жизнь — впереди!
Вся жизнь — впереди!
Надейся и жди!»
Начинается посадка в автобусы.
Мальчика никто не зовет, не кричат, что уже пора ехать. Он не
вскакивает последним на подножку и не прижимает лицо со скупой, уже почти
мужской, слезой к стеклу сразу же закрывшихся за ним дверей. Девочка не ревет
в ладони и не бежит, спотыкаясь, за автобусом.
Мальчик одним из первых направляется к «Икарусу», не забыв снять
свою куртку с девочки. Девочка поворачивается и медленно идет к
зданию лагеря, сунув руки в карманы джинсов. Перед крыльцом она останавли-
вается и с силой пинает лежащий на пути смятый кулек. Затем, достав
руки из карманов, перепрыгивая через ступеньку, залетает на крыльцо.
Снова прячет ладони в карманах, пинком открывает двери подъезда и
входит…
Пасмурно. Мелкий дождик. И на море – штормик.
2
— Идиоты. Могли бы и отменить в день отъезда этот «тихий час» ду-
рацкий. Ну и что, что не все сегодня уезжают? Все равно через пару
дней лагерь опустеет. Хотя бы последние деньки дали бы отдохнуть от
этого распорядка доставшего. Лежи тут… Помалкивай… Дверь в ко-
ридор открыта – не поболтаешь. Повернусь-ка лучше к окну, к морю…
*
У-у-у, какое! Хм… Но не такое, как утром. Не такое…
*
Ну, Светка! «Не как все, не как все …» А сама?! А ведь действи-
тельно, наверное, не как у всех вышло. Молодец она, все-таки. Тоже, поди,
сейчас не спит. Крутится. Тоже об этом думает. Вот тебе и первый по-
целуйчик! Не меньше часа обнимались. Аж вспотели все…
*
Евгеньич-то… И туда пробежал, и обратно, и даже головы не повернул. Зато
сейчас строг. Попробуй, заговори или встань с кровати – будешь стоять в одних
трусах в холле и держать в вытянутой в сторону руке свою подушку. Подушка-то –
это не страшно. Я уже дольше всех могу ее продержать. Не то, что в первый
«тихий час». А вот в трусах… Да…
*
А у Светки-то – лифчик! Тоненький такой, узенький. Может, это купальник был? А
у матери моей – какой широченный лифчик! С пуговицами от наволочек. А если
бы у Светки такой бы? Хы-хы-хы-хы-хы …
*
Блин, как сильно кровать скрипит! Точно ведь сейчас Евгеньич прискачет…
*
А Бекяшина мы все-таки вычислили! Можно было бы и сразу дога-
даться. Все ведь вскакивали, ошарашенные, а он продолжал лежать, за-
кутавшись. Спя, якобы… Шутник. Надо же было додуматься – ходить но-
чью в туалет и на обратном пути, разбегаясь, прыгать на свою кровать,
не добегая до нее метров двух-трех. Это на наши-то, с железными сетками
кровати! Каждую ночь всех будил, гад! Вчера, уехал. Самым первым. С
фингалом. Спортсмен хренов…
*
Лучше бы уж со мной и Боцманом по утрам трусцой бегал. И, как и мы,
тихонько бы вставал, тихонько бы убегал, тихонько бы возвращался ко
времени подъема и громко бы всех будил, разбрасывая по кроватям хо-
лодные утренние гроздья винограда, доставая их из наволочки … Па-
цаны дома не поверят, что огромные виноградные поля начинаются здесь
почти от самого крыльца, тянутся черт знает куда и, главное, никем не
охраняются. Не поверят…
*
Шпиц-то как сопит! Единственный, наверное, кто спит сейчас. Север-
ный человек, спокойный, непробиваемый. За всю смену ни с кем не по-
дружился, не подрался. И на прозвище свое не обижается. Шпиц… Обид-
ное, вообщем-то, прозвище. Но только для тех, кто не знает, что приехал
он с Кольского полуострова, что живут они там в каком-то поселке
вдвоем с бабкой, а родители его работают на Шпицбергене, где он и про-
водит – единственное, о чем сказал больше одного предложения – почти
каждые каникулы.
*
Интересно, а меня отпустят родители на каникулы к Светке? Остано-
виться есть у кого – дядька двоюродный в этом же городе живет. Правда,
я не видел его никогда. Но открытки на праздники он регулярно при-
сылает. Как это его профессия-то называется? А-а, вспомнил. Маркшей-
дер. Во как. Дырки в горах делает…
*
Горы… Интересно посмотреть. Будем на них забираться со Свет-
кой, по сторонам глазеть. И целоваться…
*
Размечтался! Еще никто никуда тебя не отпустил. Еще даже домой не
приехал…
*
Странно — по дому совсем не соскучился… А по ней уже скучаю…
Светик-Светик…
*
Светик-Семицветик. Первую неделю даже не знал, как и зовут ее.
Всё от Кокаревой, гимнастки, не отходил. На эту же пацанку в джинсах
только тогда, у лимана, когда со «Звездным» дрались, внимание обратил.
Даже у меня в паху заломило – так она тому, длинноволосому, в его пах
коленом заехала! И чего она задрожала вся, когда я с ней танце-
вать стал? А ведь приятно было дрожь-то эту под пальцами ощущать!
И сегодня утром она так же дрожала, когда целовались. Не напрягалась,
не отталкивалась, а легонько, ме-е-еленько так трепетала… У-у-ух!
Да-а-а…
Руки Евгеньич заставляет всех поверх одеяла класть. Правильно за-
ставляет… А вот и он. Подъем, пацаны. Подъем. Последний «тихий
час» перед отъездом закончился. Подъем…
3
— Обалдеть!
— Здорово. Лишь бы не поймали.
— Плевать. Последний день. Ничего не сделают. Ты раньше видела
такой восход?
— Нет… Я же тоже первый раз на море. И во время восхода. И с тобой.
И последний.
— Дрожжи-и-ишь…
— Не надо. Давай так постоим. Не как все.
— Давай… 0-о-о! Евгеньич бежит!
— Спортсмен, блин. Все испортил…
— Да стой ты! Фиг с ним …
— Ничего себе – даже не остановился! Не узнал что ли?!
— Узнал. Просто – нормальный мужик. Не первый же год в лагере ра-
ботает. Понимает…
— Да, вам повезло с воспитателем. Нормальный мужик. Не то, что наша мымра…
— Ты ведь и правда замерзла…
— Отстань! Сказала же…
— На, хоть куртку?
— Давай… А ты правда ко мне приедешь?
— Не маленький ведь уже. Должны отпустить.
— Горы тебе покажу.
— Сейчас – море. Весной – горы. Потом и помирать можно …
— Все-таки, Серый, дурной ты какой-то!
— Это точно. С таким пятнищем на роже – трудно нормальным быть.
— Опять ты об этом?! Обещал же…
— Да, ладно… Смотри!
— Ага! Вижу!
— В первый раз, когда увидел их, они веселее из воды выпрыгивали.
А сейчас – печально как-то… Вот бы – с ними!
— И имя бы у тебя было – Ихтиандр.
— А ты что, не хотела бы?
— Хотела бы. Если бы это хоть чуть-чуть возможно было. А так …
Я другого хочу.
— Чего?
— С тобой вечером поехать. Или чтобы ты со мной – завтра…
— М-м-м-м-м-м…
— Замерз ведь. Давай погрею.
— Ты чего?! Ну, Светка, тебя не поймешь!
— Помолчи…